ШАХНОЗА ГАНИЕВА О ПРОЕКТЕ «КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ УЗБЕКИСТАНА В СОБРАНИЯХ МИРА»
Завтра в Ташкенте начинает свою работу Международный медиа форум «Перекресток времен: великое наследие прошлого – основа просвещенного будущего», в котором примут участие национальные ученые и эксперты, представители мировой науки, руководители музеев, библиотек, научных институтов и других международных организаций.
В ходе мероприятия состоится презентация очередных книг-альбомов и документальных фильмов эксклюзивного культурно-просветительского медиа-проекта «Культурное наследие Узбекистана в собраниях мира».
Автор и ведущая видеоверсии «Культурное наследие Узбекистана в собраниях мира» Шахноза Ганиева:
— Уникальность этого проекта в том, что впервые создается очень большая фактологическая база наших произведений, которые хранятся за рубежом. В ходе работы мы выяснили, что даже в Германии есть произведения, которые собирались германскими коллекционерами еще в 19 веке и увозились из Узбекистана. Это абсолютно уникальные произведения, которые характеризуют практически все этапы развития Узбекистана, начиная с древнейших времен и заканчивая нынешним днем. Мы видели в этих музеях удивительное отношение к нашему искусству. Я была просто потрясена, когда в Штутгарде в музее имени Линдена увидела, что человек, который руководит отделом Исламского искусства – доктор Аннет Кремер, в совершенстве владеет узбекским языком. И это просто удивительный прецендент глубочайшего уважения и изучения нашего искусства за пределами нашей страны.
В мае этого года уже прошел большой конгресс, который был посвящен презентации первых пяти альбомов в рамках проекта «Культурное наследие Узбекистана в собраниях мира». Каждый из этих альбомов посвящен отдельному музею. А сейчас мы стоим на пороге еще одного большого медиа форума, который состоится 28 – 29 ноября, где будут представлены следующие пять книг – альбомов. К этим альбомам наша съемочная группа подготовила документальные фильмы.
Интересно то, что сейчас данный проект вступил в новую стадию, когда мы говорим о шедеврах письменных источников, факсимиле которых вернуться в Узбекистан. Это Коран «Катта Лангар», «Уложения» Амира Темура, уникальное поэтическое произведение «Дивани Хусейни», историческая книга «Раузат ас-сафа» («Сад чистоты»), написанная историком Мирхондом,который пользовался большим покровительством Алишера Навои, уникальная рукопись из национальной библиотеки Франции «Миражнаме», состоящая из 84 страниц, 70 из которых – миниатюры, созданные самыми лучшими миниатюристами, творившими в то время на Востоке.
Шахноза Ганиева то, что осталось за кадром
Имя Шахнозы Ганиевой, автора и ведущей программы «Звездо¬пад» на узбекском телеканале «ТВ-Марказ», давно стало этало¬ном профессионализма в журналистике. Вот уже третий год ее передачи о людях-легендах прошлого и настояще¬го республики волнуют наши сердца. Но Шахноза Ганиева сама живая легенда. На протяжении долгого времени именно она, будучи корреспондентом информационной программы «Время» на первом российском канале, вела на 250-миллонную аудиторию стран СНГ репортажи из зоны военных конфликтов в Цент-ральной Азии, поднимала острые социальные проблемы, делала сюжеты об интересных людях и событиях нашей страны. И в преддверии профессионального праздника журналистов у нас есть возможность пообщаться с этой удивительной женщиной.
— У вас огромный опыт работы в журналистике, поэтому хотелось бы узнать ваше мнение о том, в чем заключена главная миссия журналиста в обществе?
-Но сегодня вы, делая программу «Звездопад», работаете в совершенно ином жанре.
— И я счастлива. Я с большой радостью делаю то, что мне очень близко и дорого: об известных людях и явлениях в культурной жизни Узбекистана, без которых невозможно представить развитие страны. Конечно, время не стоит на месте, и приоритеты меняются, но в «Звездопаде» я пытаюсь показать непреходящие ценности.
— Ну а как вы относитесь к тому, что некоторые журналисты пытаются манипулировать фактами ради сенсации?
— Ни при каких обстоятельствах нельзя жертвовать правдой. Такое кредо когда-то во мне воспитала программа «Время», где всегда требовались полная самоотдача и честный труд. Поэтому для меня неприемлема подтасовка фактов ради сенсации. А острые проблемы в СМИ в том или ином аспекте нужно вскрывать обязательно. Это для того, чтобы в обществе намечался прогресс.
— Однако здесь имеется опасность, что информация может вызвать панику среди людей, грань-то очень тонкая.
— Все это зависит от совести и профессионализма журналиста, который должен поставить перед собой вопрос, что он хочет: сделать сенсацию, а заодно порой и имя, или помочь решить проблему, обратив на нее внимание общественности? Я не поддерживаю некоторых своих коллег, которые ради «кричащего» материала жертвуют правдой, не считаются с людьми, приукрашивают события или, наоборот, сгущают краски.
— Наверняка помните каждый свой сюжет. Были особо любимые?
— Хорошо помним вас в камуфляжной форме, ведущей репортажи из «горячих» точек Центральноазиатского региона. На это не каждый мужчина решится, а тем более восточная женщина. Не испытывали страха во время этих съемок?
— Но журналист Шахноза Ганиева сегодня сильно отличается от Шахнозы Ганиевой, которая работала в программе «Время».
— У каждого жанра свои правила. Было бы нелепо вести «Звездопад», чеканя каждое слово, как в репортажах, где все должно быть четким, ясным, тут же доходить до сознания зрителей. В сегодняшних моих передачах совсем другая стилистика.
— Бытует мнение, что профессиональный журналист должен быть универсальным. Согласны ли с этим суждением?
— Знаете, все зависит от того, в какую среду попадает журналист. Я попала в программу «Время», где нужно было быть универсальным. А сейчас я вновь в той стихии, откуда, собственно, и пришла.
— Как подбираете героев для своих программ?
— Свойственно ли вам недовольство своей работой?
— А как вы относитесь к критике «со стороны»?
— Спокойно. Каждый человек имеет право на свое мнение. Когда мне его честно высказывают, то внутри не поднимается никакого протеста. Конечно, не совсем приятно слышать критику в свой адрес за спиной, но и этих людей я понимаю. Вообще, если критика аргументирована, а не сказана «мимоходом», лишь бы поругать, если она идет на пользу твоему делу, я всегда готова ее выслушать.
— Можете отпарировать замечание?
— В крайних случаях, когда задеваются личностные принципы, когда говорят, а зачем вы сделали передачу об этом человеке, мол, это неинтересно. Вот тогда я докажу этим людям, в чем интерес и почему они не поняли меня.
— Должна ли «духовность» в век рыночных отношений быть товаром и приносить прибыль?
— Это сложный вопрос, на который нельзя ответить однозначно. Допустим, если проводятся какие-нибудь значительные фестивали, куда вкладываются внушительные средства, то замечательно, когда они окупаются. А культура всегда была такой сферой жизни, в которую нужно вкладывать, и не факт, что это сразу вернется. Из истории мы знаем много выдающихся личностей, которых не понимали современники. Только спустя десятилетия приходило осознание того, что это были гении, опередившие свое время.
— Вот и Ван Гога признали только после его смерти.
— Мы как-то одновременно о нем подумали. Он действительно не мог продать при жизни ни одной своей работы. Даже когда однажды некто захотел купить его «Красные виноградники», Ван Гог, потрясенный этим фактом, просто взял и подарил свою картину. А взять художников эпохи Возрождения, которых часто обманывали и не платили за их титанический труд ни копейки. Я в душе до сих пор не могу смириться с тем, что Моцарт был похоронен в общей могиле. Но важно помнить, что у каждого периода свои приоритеты, и только время расставляет все по своим местам.
— И напоследок, что могли бы пожелать своим почитателям и коллегам?
— Ничего не бывает просто так в этой жизни, для достижения высот в профессии нужно сильно потрудиться. И большое счастье, когда труд доставляет удовольствие. А вообще, я часто желаю людям душевного равновесия. Старайтесь жить в ладу с самим собой, чтобы потом сказать, как Франсуа Виньон: «Трещит мороз, а я вижу розы мая!»
Шахноза Ганиева — о существующих стереотипах и сложностях «жесткой» сферы журналистики
Автор, ведущая и искусствовед Шахноза Ганиева — эталон профессионализма и живая легенда журналистики. Список заслуг Шахнозы Ганиевой велик: ее авторская программа «Звездопад» была награждена Международной телевизионной премией «ТЭФИ-Содружество» и премией M&TV Awards; будучи корреспондентом программы «Время» на первом российском канале, она вела репортажи из зоны военных конфликтов в Центральной Азии, поднимая острые социальные проблемы. В своем интервью Шахноза поделилась своим богатым опытом, а также рассказала о существующих стереотипах и сложностях «жесткой» сферы журналистики и телевидения.
Вы внучка основоположника узбекского кино Наби Ганиева, естественно, что вы росли в атмосфере искусства. Но как так вышло, что вы решили связать жизнь с журналистикой?
По первой профессии я искусствовед, закончила Ташкентский художественный институт. Искусство всегда было моей страстью. Мой дедушка, Наби Ганиев, был выдающимся узбекским кинорежиссером. Он создал бесценные шедевры, такие как «Тохир и Зухра», «Похождения Ходжи Насреддина». А до этого он работал в немом кино с российскими кинематографистами, которые приехали сюда сразу после революции. В его фильмах «Крытый фургон», «Вторая жена», «Шакалы Ревата» снималась знаменитая в то время актриса немого кино Рахиль Мессерер. Это мать знаменитой Майи Плисецкой. И моя бабушка очень часто рассказывала мне о том периоде жизни, когда у нас в доме жили российские кинематографисты.
Я уже сказала, что по первой профессии я искусствовед, и в самом начале на телевидении я делала программы об искусстве. Когда я начинала, телевидение, конечно, было совсем другим. Это были прямые эфиры, которых сейчас почти уже не существует. Кроме того, телевидение тогда было «тайной». Судьба сложилась так, что большую часть своей профессиональной деятельности на телевидении я провела работая в информационной программе «Время». Я сразу поняла, что политическое вещание — это очень большая ответственность и безграничные возможности.
Стереотипы в восточном обществе были всегда. Женщине сложнее строить карьеру, добиваться цели и достигать результатов. Как вы с этим боролись?
Мы живем в замечательное время, и, несмотря на гендерные различия, у женщин есть возможность реализоваться в профессии.
Я всегда держу в памяти имена женщин, которые стояли у истоков того или иного начинания в нашей стране. Помните первых узбекских актрис? В начале 20 века, преодолевая все сложности и многовековые традиции, которые тогда существовали, они все же выходили на сцену — при этом часто рискуя жизнью. У меня перед глазами фотографии Турсуной Саидазимовой и Нурхон — первых узбекских актрис, которые не побоялись выйти на сцену с открытым лицом, за что и были зверски убиты. Трудно представить себе, что преодолевали великие Тамара Ханум, Муккарам Тургунбаева, Халима Насирова — женщины, которые стояли у истоков узбекской культуры 20 века. Своим искусством они прославили Узбекистан на весь мир. А что касается меня… Не могу сказать, что мне пришлось многое преодолевать в своей профессии; у меня были замечательные учителя, а телевидение — это, пожалуй, лакмусовая бумажка: когда ты выходишь в эфир, зритель все-гда видит, кто ты есть на самом деле и что ты можешь дать.
Основная способность журналиста — умение общаться с людьми. Как вы улаживаете конфликты?
В детстве я прочла фразу: «Любой худой мир лучше войны». Очень важные качества в сложных ситуациях — это суметь проявить свою гибкость, найти компромисс, поставить себя на место человека, с которым возник конфликт. Это, конечно же, не значит, что нужно быть абсолютно бесхребетным человеком. Однако принципиальность необходимо проявлять лишь в жизненно важных вопросах. Не нужно тратить время на выяснение отношений, нужно уметь прощать.
Журналистика вашего уровня — это большая ответственность, строгие рамки; важно обезопасить себя, перепроверить информацию в разных источниках. Но в нашей стране существовало слишком много «нельзя». На государственных каналах всегда была цензура, доходящая до безумства. Вы с этим сталкивались?
Когда я работала над программами, которые были связаны с искусством, никакой цензуры не было. А что касается программы «Время» — тогда корреспонденты были персонами, к которым прислушивались. Значение этой передачи было безгранично высоко, хотя и тогда были свои требования. Но, начиная с 1992 года, работать было непросто. Надо было держать паритет между требованиями программы «Время» и конкретной ситуацией, которая происходила в тех или иных странах. У меня, как у журналиста, всегда было два кредо: «Никогда не жертвовать правдой» и «Не навредить».
Информационное вещание — очень сложная и жесткая сфера телевидения.
Нельзя делать материалы в угоду сенсации, быть необъективным. Важно быть честным, и если это у тебя не получается, то лучше уйти. Информация всегда связана с политикой, с конкретными процессами, которые происходят в обществе в тот или иной период. А 90-е годы были сложным временем. Команда программы «Время» всегда была для меня сильной поддержкой.
А важно ли, чтобы женщины не боялись заявлять о своих амбициях и отстаивали права в обществе? Как это делать правильно, на ваш взгляд?
Это важно. Но, чтобы отстаивать ту или иную позицию, очень важно прежде всего быть компетентным человеком. Вот тогда это правильно. И это мое глубокое убеждение.
Вы освещали огромное количество событий: сессии ООН, встречи первых лиц государств. Расскажите о запомнившихся вам моментах.
Это 48 и 50 сессии ООН. Сейчас уже сложно все вспомнить. Я была первой женщиной-журналистом, которой Министерство иностранных дел Саудовской Аравии разрешило съемки Хаджа в Мекке. Это было в 1986 году, и это был первый визит советских паломников в Мекку.
Много пришлось поработать на совершенно уникальных событиях — международных фестивалях (Малайзия), всемирных выставках (Южная Корея, Венгрия), и, конечно же, на крупных политических событиях конца 20-начала 21 века. Я брала интервью у Франсуа Миттерана, Ясира Арафата, Мадлен Олбрайт и президентов стран Средней Азии. Было время, когда пришлось поработать в периоды гражданской войны в Таджикистане, конфликтов в Афганистане и приграничных с Узбекистаном стран. Никогда не забуду, как по решению узбекского правительства через Амударью перевозили таджикских беженцев из Афганистана. Наша съемочная группа стала свидетелем, как сотни репатриантов возвращались на родину через Узбекистан.
Последние три года я работала над видеоверсиями совершенно уникального проекта «Культурное наследие Узбекистана в собраниях мира». Этот проект подарил мне огромное количество впечатлений, я побывала в уникальных музеях и рукописных фондах Лондона, Кембриджа, Оксфорда, Парижа, в городах Германии и России. Результатами этих поездок стали десятки моих фильмов о собраниях узбекского искусства за рубежом. Это бесценный опыт и незабываемые встречи.
Я очень горжусь, что в рамках этого проекта мне поручили снять фильм, посвященный 200-летию российского востоковедения, который показали во время торжественных мероприятий в Смольном. Работа над программами об искусстве доставляет мне огромное удовольствие. Еще до фильмов о нашем наследии я несколько лет работала над передачами о великих деятелях искусства Узбекистана. Они вошли в цикл «Звездопад», который имел большой зрительский успех.
О чем вы задумываетесь, оставаясь наедине с собой?
О том, что многое в жизни зависит от твоего выбора. И о том, как быстро летит время.У всех нас есть страхи. Кто-то их побеждает и приходит к успеху и гармонии, а кто-то не справляется.
Существовали ли в вашей жизни действительно сложные ситуации, когда можно было легко сломаться?
С чем вы никогда не сможете смириться?
С подлостью, предательством, с лицемерием и унынием.
Ради чего, по-вашему, стоит жить?
Жить надо ради жизни!
Если бы встретились с самой собой в возрасте 20 лет, что бы посоветовали той Шахнозе Ганиевой?
Когда-то великий Конфуций сказал: «В 15 лет я ощутил стремление учиться; в 30 лет я утвердился; достигнув 40, освободился от сомнений; в 50 познал веление Неба; в 60 мой слух обрел проникновенность; с 70 лет я следую желаниям сердца, не нарушая меры». Себе 20-летней я бы пожелала познать эти мудрости жизни и сказала бы: «Живи и ничего не бойся, а все, что тебе придется пережить, станет бесценным опытом».
Судьбы и время
Меня просто поразило такое теплое отношение. Я, конечно, очень была горда тем, что ташкентский педагог уделил мне столько внимания. И тут опять-таки, случайность, это судьба. Дело в том, что мама добивалась от папы, а он оставался военным, чтобы его перевели в Уральский военный округ, поближе к родовому гнезду. Но отца вновь направляют из Самарканда в Ташкент. И тут мы уже по-другому взглянули на предложение Ирины Николаевны. Стали думать, может быть, действительно попытаться. Что мне жить в Москве одной, когда всю семью переводят в Ташкент?
Возвращаясь к истории моего музыкального образования. В консерватории потом было все нормально. Поначалу, я должна сказать, меня одолевала какая-то дикая жажда, хотелось наверстать упущенное, я многого не знала. Когда мне ташкентские подруги говорили: «Что это ты бежишь на концерт, ты что, арию Снегурочки никогда не слышала?» Я отвечала: «Да, я никогда не слышала арию Снегурочки, я вообще ничего не знаю». Потому что тем, кто учил историю музыки из года в год, планомерно, систематически, это трудно понять, то есть, у меня был период, когда я просто впитывала и впитывала. Я и сейчас иногда ощущаю изъяны, отсутствия такого классического, системного образования. (Я говорю это без кокетства). Потом мы на курсе как-то выровнялись. Но помню, мы сдавали вступительные экзамены и мои подруги, с которыми я уже сблизилась, говорили мне: « Ты пойми, ты нигде не училась, у тебя Вечерняя школа, а у нас Золотые дипломы училища или Музыкальной школы-десятилетки. Может быть, тебе не стоит даже сдавать?». После одной такой «душеспасительной» беседы я в слезах прибежала к той же Ирине Николаевне и говорю: «Ирина Николаевна, ведь девочки ко мне хорошо относятся, они просто честно соизмеряют силы. Как же мне быть?» Но потом, когда начались экзамены, оказалось, что мы получили примерно одинаковые баллы.
Шахноза Ганиева.
Я так и не вступила ни в какую партию. Не от того, что я такая умная, а у меня просто не было времени, вот, дело случая. А потом, получилось так, что как здорово, что я не была коммунистом. Мне не пришлось свой документ куда то прятать.
Хотя тогда передач на русском языке было 50%, ну почему то ко мне, предъявили такое требование. Я довольно таки быстро выучила узбекский язык, благодаря, у нас был Самад Пулатович Пулатов – это зам. главного редактора Литературной редакции. Сейчас он на пенсии. Я безмерно благодарна этому человеку. Это был такой книжный червь, которого никто не знал, он никогда не выходил в эфир. Но это был самый грамотный человек в редакции и он мне подсказал путь изучения языка, что я должна взять классическую поэзию и если даже я ее не понимаю, там смысл, словосочетания, то вот читать, читать для того, чтобы было произношение. И вот так получилось, что я на одном уровне вела и узбекские, и русские программы на Узбекском телевидении.
Я десять лет там проработала в отделе для подготовки программ для Центрального телевидения. И я работала в этом отделе, по-моему, заведующей была. Сейчас уже не помню, за давностью лет. Три раза в год мы готовили большие программы для Центрального телевидения, и вот когда я возила туда программы, на меня обратили внимание, посадили в эфир и сказали: «Почему бы тебе самой не прокомментировать эти передачи?». Хотя этого не делали, всегда это делали их ведущие. Вот так и началось мое сотрудничество. Потом уже меня пригласили в программу «Время». Я три месяца не соглашалась. Потому что я настолько была далека от этого, не могла себе представить- всегда вела передачи по искусству, и вдруг я стану среди поля и буду рассказывать о хлопке, или поеду на какую-то гидроэлектростанцию и покажу водоснабжение в Средней Азии и т.д. Ну, вот это темы того далекого времени, 70- 80-х годов. Я не представляла себе, поэтому никак не соглашалась.
Тогда и техника была настолько примитивной, что мы на больших кадровских магнитофонах ночами сидели, чтобы смонтировать получасовую передачу. Для этого два видеоинженера смотрели друг на друга и одновременно должны были нажать на кнопку, чтобы склейка получилась. Это можно было 50 раз повторять на протяжении одного монтажа. Было, конечно, увлекательно, но достаточно сложно. И когда я вкусила эту самостоятельность в технических средствах, то это меня привлекло. Там были свои машины, шоферы зависели от меня и т.д. Ну, производство в корпункте было поставлено на совсем другом уровне. Это были очень большие привилегии по сравнению с тем, что ты в неделю один раз будешь делать передачу с большими усилиями. Естественно так вот получилось, что я как-то плавно там вписалась.
Все связи рвались. Перед нами ставились совершенно другие задачи.
Ну были, конечно, ситуации, когда я не только раздражала, а в какой-то степени поплатилась. Вот не понравился сюжет – и я была оторвана от своей семьи, от страны, сидела в Москве. Хорошо, там сложилась такая ситуация (об этом не принято говорить, я боюсь за последствия). Ну, все-таки здесь приняли решение – вернуть меня. Какой был механизм – я об этом не буду рассказывать. Приняли решение меня вернуть в республику : корреспонденты здесь нужны, возвращайтесь, этот конфликт не имеет под собой ничего. Тогда была секретарь (вообще ее убрали, ее сейчас никто и не помнит), она вызвала меня и говорит: “Ты будешь здесь работать, так здесь тебе не жить и не работать”. Я тогда была молодая и я ей сказала:“Да не тебе решать, где мне жить и работать”. Встала и ушла. Я не думала о последствиях – мне страшно, нестрашно. Это была адекватная моя реакция на то, что мне говорили. Я даже не думала, что будет завтра, послезавтра. В жизни что самое главное? Это не потерять достоинство и уважение к себе. Я свято в это верю.
Для меня это очень важно, чтобы я спокойно утром просыпалась, нормально ложилась. Если нужно кому-то ответить, я могу и ответить. Но не-адекватно повести себя по отношению к общей ситуации? Смешно, это глупо. Я совершенно разумный человек. Хотя вот эти маяки, которые существовали, они могли. Наверно, надо быть очень талантливым человеком, очень верить в свои силы, быть действительно на уровне, быть совершенно неординарным человеком, чтобы идти на откровенный конфликт с обществом, с властью и т.д., как Сахаров, Солженицын. В древние века – все бунтари, да… Я, конечно, не причисляю себя к таким людям. Я просто работаю, и все.
Конечно, морально было тяжело. Я морально выдержала, но на физическом плане все равно наши возможности ограничены. Со мной случилось такое несчастье с глазом – мне вообще запретили работать на компьютере. Но я решила, хотя бы одну свою работу сохраню.
М.Т. Как человек культуры. Вот это превосходство одной культуры над другой. Есть такой момент. При чтении газеты меня просто отвращает, когда постоянно говорится о великом будущем, о великом прошлом. Это же все надо в сопоставлении с мировой культурой делать. Как-то мы становимся все более изолированными от мировой культуры. Вам не кажется?
Но вот этот детский максимализм, он тоже неадекватен жизни. Понимаете, может, придет когда-нибудь такое время, когда на внутреннюю сторону вопроса будут обращать внимание. Хотя, я говорю, может для такого среднего уровня обязательно нужны идеалы. Их нужно отыскивать, их нужно ставить. Я не могу об этом судить очень глубоко, потому что я стараюсь сохранить… Я не смотрю, например, Узбекского телевидения, хотя была зам.предом. Там команду раздолбали, которая с трудом создавалась на протяжении двух лет. Все равно какие-то зерна остались. Остался канал «Ёшлар», не знаю, сейчас в каком состоянии. Мне на эти вещи очень больно смотреть.
Это может быть очень опасно для молодежи, у которой нет прошлого
Ну, должен быть. На самом деле? Вы не видите опасности, что следующее поколение будет менее образованным, чем даже мы? Вам это не кажется?
Но всякие периоды бывают. Всегда, в любом государстве, в любой истории есть периоды подъема, периоды спада. Если отойти от этого времени, да…
Прекрасные стихи, всегда полны печали,
Но лучшие из них, из чистых слов слагаемы. (?)
Нужно все это через сердце пропустить, все то, что происходит. На пустом месте ничего не бывает. Редчайший момент, когда райский уголок существует. Когда человек существует сам по себе. Для этого надо быть, гением. Если человек, ну, вот чем он может свое сердце успокоить? Может быть, у меня такой взгляд,
Если женщине, допустим, ничего не нужно. Пусть она живет, как она хочет. В этом тоже есть определенная свобода.
Я такой разумный человек, я не люблю витать в облаках. Это мой жизненный принцип. Моя жизнь вся состояла из работы, из пахоты. На меня ни эти разговоры не влияли, я всегда смотрела на себя как на человека, который честно должен выполнять свою работу и достичь в своей профессии какого то профессионализма. Я на заре своей искусствоведческой работы и каталоги издавала и публикации и т.д. И на иностранном языке были публикации, работала я в Эрмитаже, на стажировки ездила и т.д. И там мне очень важно было достигнуть профессионализма, когда то сдавала минимумы. Потом мне это наскучило, какой в этом смысл, все равно знать больше чем я знаю, я не буду. Зачем мне это надо, для того, чтобы иметь корочку ходить обивать эти пороги.