Письмо матери (Есенин С. А., 1924)
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.
Я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.
Я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.
Не буди того, что отмечталось,
Не волнуй того, что не сбылось,—
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.
Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не ходи так часто на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
Карта слов и выражений русского языка
Онлайн-тезаурус с возможностью поиска ассоциаций, синонимов, контекстных связей и примеров предложений к словам и выражениям русского языка.
Справочная информация по склонению имён существительных и прилагательных, спряжению глаголов, а также морфемному строению слов.
Сайт оснащён мощной системой поиска с поддержкой русской морфологии.
Письмо матери Сергей есенин
ПИСЬМО МАТЕРИ
(Сергей Есенин)
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.
я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.
я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.
Не буди того, что отмечалось,
Не волнуй того, что не сбылось,-
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.
Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не ходи так часто на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
1924
LETTER TO MATHER
(Sergey Yesenin)
People say that, hiding dread and sorrow,
You are greatly yearning after me,
That you often go to the road
In your shabby coat to wait for me.
And at dusk in hazy evening glow
You have just the same nightmare afar:
As if someone in a drunken brawl
Stabbed me dead by hitting in the heart.
Never mind, my dear, take it smoother,
That is just a lurid dream in view.
I am not that much a heavy boozer,
Who could die without seeing you.
I’ll return when our white garden
In the spring will spread its pretty boughs
But at dawn, don’t wake me of a sudden
As it used to be eight years ago.
Don’t awake my dreams and expectations,
Which have either gone or failed come true.
My fatigue is my remuneration,
Which I had so early to endure.
And don’t teach me any of your praying!
There is no the way back to the past.
You’re just one my joy and single backing,
You’re the one who can calm down my heart.
Well, forget anxiety and horror,
Please don’t yearn too grimly after me,
And don’t go often to the road
In your shabby coat to wait for me.
Сергей Есенин — Письмо матери (Ты жива еще, моя старушка): Стих
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.
я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.
я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.
Не буди того, что отмечталось,
Не волнуй того, что не сбылось,-
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.
Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не ходи так часто на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
Анализ стихотворения «Письмо матери» Есенина
Трогательное и чистое стихотворение «Письмо матери» было написано Есениным в 1924 г. К этому времени поэт уже имел широкую славу, его окружали многочисленные поклонники. Бурная жизнь не давала поэту возможности побывать на своей родине, в селе Константиново. Однако в мыслях Есенин всегда возвращался туда. Лирика Есенина пропитана мотивами родного дома. После восьмилетнего отсутствия поэт все же находит возможность совершить поездку в свое село. Накануне отъезда он и написал произведение «Письмо матери».
Стихотворение начинается с радостного приветствия.
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
После долгих лет разлуки встреча могла и не состояться. Мать поэта уже очень стара, а он сам вполне мог расстаться с жизнью со своим неугомонным характером. До Есенина доходят сведения о состоянии матери. Она знает о сыне также по рассказам и слухам. Поэт понимает, что его литературная слава и известность не имеют для матери никакого значения. Крестьянская женщина представляла будущее своего сына совершенно другим: спокойная семейная жизнь и простой деревенский труд. Поэтическая деятельность для нее – бесполезное несерьезное занятие, за которую сын получает деньги от таких же чудаков и неудачников. Да и какое счастье может быть в деньгах, если они уходят на бесконечные праздники и попойки.
О Есенине и в городских кругах шла недобрая слава, как о хулигане и скандалисте. Известны его частые столкновения с органами правопорядка. Поэт понимает, какого чудовищного размера могли достигнуть эти слухи, дойдя до отдаленной деревни через десятки человек. Есенин с горечью представляет себе переживания матери, ее бессонные ночи, во время которых возникает зловещий образ «финского ножа», направленного в сердце любимого сына.
В финале Сергей Есенин представляет себе счастливую встречу с матерью. Его захлестывает волна нежности к родному дому. Поэт жаждет возвращения в привычную обстановку. Он заранее предчувствует тихую печаль этого возвращения. Поэт стал взрослым человеком, испытал серьезные страдания и лишения, многое «отмечталось» и «не сбылось». Накопленный опыт не позволит ему полностью погрузиться в родную атмосферу. Только мать даст ему возможность почувствовать себя снова ребенком. Она – единственная отрада и надежда в жизни блудного сына, «несказанный свет» в темной неизвестности.
Расшифровка Есенин. «Письмо матери»
Содержание третьей лекции из курса «Русская литература XX века. Сезон 5»
Речь пойдет об одном из самых знаменитых стихотворений Сергея Есенина «Письмо к матери», написанном в 1924 году. На первый взгляд, это стихотворение оставляет ощущение абсолютно цельного, монолитного. И впечатление оно всегда производило абсолютно цельное, еще с тех пор как Есенин начал читать его в разных гостиных и в разных редакциях: жалость, сочувствие, слезы. Прочитаем воспоминания издательского работника Ивана Евдокимова:
«Помню, как по спине пошла мелкая холодная оторопь, когда я услышал: „Пишут мне, что ты, тая тревогу, / Загрустила шибко обо мне. / Что ты часто ходишь на дорогу / В старомодном ветхом шушуне“.
Я искоса взглянул на него. У окна темнела чрезвычайно грустная и печальная фигура поэта. Есенин жалобно мотал головой: „…Будто мне в кабацкой драке / Саданул под сердце финский нож“, — тут голос Есенина пресекся. Он, было видно, трудно пошел дальше, захрипел, еще раз запнулся на строчках „Я вернусь, когда раскинет ветви / П наш белый сад“.
Дальше мои впечатления пропадают, потому что зажало мне крепко и жестоко горло. Таясь и прячась, я плакал в глуби огромного нелепого кресла, на котором сидел в темнеющем простенке между окнами».
Так не раз реагировали на стихотворение Есенина. Так реагируют и по сю пору. Между тем это стихотворение ни в коем случае не является цельным. Оно состоит из лоскутов, цитат, взятых из совершенно разных и несовместимых традиций.
Давайте прочитаем это стихотворение и посмотрим, какие традиции берет Есенин, чего он касается, чем пользуется.
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
«Несказанный свет» — это цитата из Блока. Причем мистического Блока:
И полны заветной дрожью
Долгожданных лет
Мы помчимся к бездорожью
В несказанный свет.
Эта цитата совершенно неуместна в есенинском стихотворении. У Блока это словосочетание совсем не значит то, что оно должно значить у Есенина. Дальше:
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
Это уже Некрасов с его характерной знаковой рифмой «тревогу» — «дорогу»:
Что ты жадно глядишь на дорогу
В стороне от веселых подруг?
Знать, забило сердечко тревогу —
Все лицо твое вспыхнуло вдруг.
Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.
Ситуация жестокого романса усугубляется, ассоциации с романсом становятся все крепче. Но резкий слом:
Я такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.
Я вернусь, когда раскинет ветви
наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.
Типичная романтическая романсовая формула «не буди». Дальше «не волнуй» — еще одна романсовая цитатная формула. Дальше «ранее утра» — это романтические ассоциации. То жестокий романс, то салонный романс и романтическая традиция, то горький Некрасов, то блоковская цитата. И все это — под знаком Пушкина. О том, как Пушкин всплывает в этом стихотворении, хорошо пишет Довлатов, вспоминая в «Заповеднике» о своей работе экскурсоводом в Пушкинских Горах:
«Перебираюсь в комнату Арины Родионовны… „Единственным близким человеком оказалась крепостная няня…“ Все, как положено… „…Была одновременно — снисходительна и ворчлива, простодушно религиозна и чрезвычайно деловита…“ Барельеф работы Серякова… „Предлагали вольную — отказалась…“
И наконец:
— Поэт то и дело обращался к няне в стихах. Всем известны такие, например, задушевные строки…
Тут я на секунду забылся и вздрогнул, услышав собственный голос:
„Ты жива еще, моя старушка? / Жив и я. Привет тебе, привет! / Пусть струится над твоей избушкой…“
Я обмер. Сейчас выкрикнет; „Безумец и невежда! Это же Есенин, ‚Письмо к матери‘!“
Я продолжал декламировать, лихорадочно соображая: ‚Да, товарищи, вы совершенно правы. Конечно же это Есенин. И действительно — „Письмо к матери‘. Но как близка, заметьте, интонация Пушкина лирике Сергея Есенина! Как органично реализуется в поэтике Есенина…“ И так далее.
Я продолжал декламировать. в конце угрожающе сиял финский нож… „Тра-та-тита-там в кабацкой драке, трат-та-там, под сердце финский нож…“ В сантиметре от этого грозно поблескивающего лезвия мне удалось затормозить. В наступившей тишине я ждал бури. Все молчали. Лица были взволнованы и строги. Лишь один пожилой турист со значением выговорил:
— Да, были люди…»
Вот эта пушкинская атмосфера, пушкинская общая большая ассоциация. Это еще один дополнительный кусок, взятый Есениным для эмоционального строя этого стихотворения.
Итак, лоскуты, разные традиции. Везде понадергал. И все же… Что объединяет две цитаты, которые я привел, Евдокимова и Довлатова? Публика слушает все это с замиранием сердца. Эмоции ответные абсолютно истинные. Это стихотворение действительно воздействует. За счет чего? В чем секрет? Я думаю, секрета три.
Во-первых, дело в том, что Есенин, может быть, первый поэт, который так близко соединил свой личный опыт и стихи. То, что вчера было скандальным происшествием, сегодня становилось предметом стихотворения. Есенин не скрывал подноготной своей жизни. Она была ведома всем и ведома не столько через слухи, сколько через строки. Есенин делился с публикой тем, что происходило с ним — конечно, мифологизируя, приукрашивая, кладя свет и тени так, как было ему нужно. Но делился. Почти ничего не скрывал. И при этом он обращался к слушателям и читателям, к каждому, как к единственному доверительному другу, который поймет: «Ты меня поймешь, а другие нет. Я тебе расскажу эту боль. А другие — а пусть их». Вот такая интонация — она не могла не воздействовать на публику и воздействует до сих пор.
Второе — это, конечно, есенинская поэтика, которая кажется эклектичной исследователю, но даже и для него оказывается все-таки единой и цельной. За счет чего? За счет ключевых слов. Моя версия, что такими ключевыми словами являются «шушун» и «шибко». Этот непонятный диалектный шушун (редко кто может представить, что это такое, — да и не надо) — он все организует, все соединяет. И, соединяясь со словом «шибко», тоже разговорным и неловким, но при этом задушевным, он дает эту удивительную аллитерацию на «ш» и «ж».
Давайте прочитаем и прислушаемся: «Ты жива еще, моя старушка? / Жив и я. Привет тебе, привет! / Пусть струится над твоей избушкой / Тот вечерний несказанный свет. / Пишут мне, что ты, тая тревогу, / Загрустила шибко обо мне, / Что ты часто ходишь на дорогу / В старомодном ветхом шушуне». Вот она, эта плавность, эта песенность, которая всегда давалась Есенину, и это «ш», которое волнами расходится по стихотворению. Вот эти неловкие и странные словечки, которые все делают настоящим.
И третье. Может быть, самое главное. В этом стихотворении есть настоящая, искренняя нота. Настоящая большая тема, тема последней ускользающей надежды. Последнего шанса, последнего смысла, за который можно зацепиться. Дело в том, что все позднее творчество Есенина характеризуется ускользанием смыслов. Ему нечем становилось жить, не о чем писать. Только о себе и о вечной жалости к себе. Хорошая, большая русская тема, но ее для стихотворений недостаточно — ему этого тоже было мало. И каждый раз он как будто ищет опору, ищет, за что зацепиться. И вот старая тема матери.
Любил он мать или не любил, этого никогда нельзя понять. Пытался любить, а скорее ненавидел, если судить по высказываниям мемуаристов и даже собственным его стихам иной раз: «А мать как ведьма с киевской горы». Но вот попытка зацепиться за еще один смысл через связь матери с родиной. А вот последний, решающий смысл, который на наших глазах ускользает.
Я вернусь, когда раскинет ветви
наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.
Не буди того, что отмечталось,
Не волнуй того, что не сбылось, —
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
Надежда появляется и ускользает. Смысл появляется и ускользает. То ли верит он в свою нежность к матери, возвращение в низенький дом, то ли нет. Вот на этих колебаниях смысла, на этой последней надежде и держится наше восприятие стихотворений. И наше сочувствие этому стихотворению, этому поэту, которого уже не отменить.
Письмо матери. С. А. Есенин
Ты жива ещё, моя старушка. Художник А. М. Титов, 1967
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.
Я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.
Я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.
Не буди того, что отмечталось,
Не волнуй того, что не сбылось, —
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.
Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не ходи так часто на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
Сергей Есенин, 1924
С. Есенин с матерью. 1925 г.
Примечания к стихотворению Есенина «Письмо матери»
«Письмо матери» написано в 1924 году в последний период творчества поэта и почти в самом конце жизни, накануне отъезда Сергея Есенина в родное село Константиново из Москвы для встречи со своими родными после 8-летней разлуки.